Сундуки с сокровищами государству теперь отдают
только патриоты и идиоты. Так в духе Лелика из
«Бриллиантовой руки» выразился один из
торговцев антиквариатом на московском
Измайловском рынке. Он оказался не совсем прав:
клады государству теперь вообще никто не сдает.
За последние 10 лет в отдел нумизматики Эрмитажа и
Государственного исторического музея от частных
лиц на законных основаниях не поступило ни одной
монетки, тогда как раньше их фонды пополнялись за
счет частных находок тремя-четырьмя кладами
ежегодно.По словам начальника отдела полевых исследований Института археологии РАН Валентина Седова, незаконное кладоискательство и археологическое браконьерство приняли сегодня огромные масштабы. Каждый сезон сотрудники института сталкиваются с десятками незаконных раскопок. Чаще всего археологам приходится работать на разграбленных курганах. Если же ученые застают преступников «на рабочем месте», то расставить знаки приоритета оказывается не так-то легко: археологам по штату не полагается оружия, а местные органы охраны культурных ценностей не горят желанием выяснять отношения с человеком с ружьем.
Формально археологическое браконьерство карается лишением свободы от 6 до 15 лет, но на деле сегодня этого вида преступления для правоохранительных органов не существует. На официальный информационный запрос вашего корреспондента Центр общественных связей МВД полтора месяца искал исполнителя, а когда наконец нашел, чиновник чистосердечно признался, что про клады в его отделе уже и думать забыли.
Преступность «в поле» рождает преступность в городах. Часть находок попадает напрямую в чьи-то коллекции (раскопки «на заказ»), часть - за рубеж, но основная масса товара начинает вертеться на российском черном рынке антиквариата. Иногда скупщики наведываются и в музеи. Об установленной законом доле тут уже никто не вспоминает: гость сам называет цену. Но если несколько лет назад хоть таким образом можно было пополнять фонды, то теперь даже Исторический музей не получает на закупку находок ни копейки, так что музейщикам приходится скрепя сердце выменивать предлагаемые остатки кладов на уже изученные экспонаты.
Даже если бы кто-то из кладоискателей и пожелал бы поделиться с государством, вряд ли он мог бы рассчитывать на положенное вознаграждение. По словам начальника департамента по сохранению культурных ценностей Министерства культуры Анатолия Вилкова, Минфин и раньше-то не торопился рассчитаться с находчиком, а сейчас вознаграждения и вовсе можно прождать годы. При этом если прежде даже ребенок знал, что за сундук с сокровищами ему полагается 25%, то нынешнее законодательство предлагает на выбор несколько вариантов расчета с кладоискателями.
Если верить статье «Гражданского кодекса» о кладах, то находчик имеет право аж на половину. Но не дай вам Бог найти сокровища не в сундуке или хотя бы мешке, а в разрозненном виде, потому что тогда вступает в силу другая статья того же Гражданского кодекса - о бесхозяйном имуществе, и вам полагается всего 20% плюс затраты на поиски. Если же вас угораздило найти клад на дне морском, то, помимо всего вышеперечисленного, на вашу находку претендует Кодекс торгового мореплавания, который, в свою очередь, предлагает одну треть. В таких правовых условиях у счастливого обладателя клада выбор невелик - либо идти к антиквару, либо зарыть находку до лучших времен.
Несовершенство законодательства портит кровь не только кладоискателям. Вот уже около 15 лет идет холодная война между культурными и финансовыми органами за приоритет в реализации кладов. Первые опираются на древнейший и пока никем не отмененный закон, касающийся кладов, - инструкцию 1949 года к «Приложению к постановлению Совета Министров РСФСР». Согласно ей ценные находки должны передаваться в местные музеи, а особо ценные - Академии наук. Финансовые же органы ссылаются на другую инструкцию, изданную в 1985 году Министерством финансов СССР. Этот документ в оценке находок устанавливает диктатуру финансовых органов, которые привлекают к процедуре специалистов из местных органов культуры лишь по собственному хотению и только с правом совещательного голоса. При этом никого не волнует, что финансисты способны оценить лишь материальную стоимость находки, а эксперты местных культурных заведений не всегда достаточно квалифицированы, чтобы определить ее культурное значение. Это привело к тому, что многие обнаруженные с тех пор клады погибли для науки: одни осели в Гохране как «драгметалл», и об их существовании не знают даже ведущие российские специалисты, другие оказались разрознены и, соответственно, неполноценны.
Другой конфликт - между культурными органами и строителями. Камень преткновения - закон «Об охране и использовании памятников истории и культуры». Согласно ему строительная компания, обнаружившая во время работ находку, представляющую культурную ценность, обязана не только дождаться конца археологических и исследовательских работ, но и профинансировать их. В 1982 году, когда писался этот закон, это было в порядке вещей, но сегодня строители не спешат порадовать страну историческим открытием. Чаще всего они расправляются с кладами собственным умением, и по-своему правы, так как здесь выбор тоже не велик: либо ты преступник, либо банкрот.
Заведующий отделом нумизматики Эрмитажа Всеволод Потин полагает, что увеличить приток кладов в закрома Родины позволит возвращение к дореволюционной системе отношений государства с кладоискателями, действующей и сегодня во многих европейских странах. За исключением случаев, когда обнаружены особо ценные находки, собственником клада является владелец земли. Но при этом он обязан предъявить его специальной государственной комиссии, которая, зарегистрировав находку, предлагает свою цену. Не согласен - клад все равно остается у тебя, и ты можешь делать с ним, что хочешь. Если же кладоискатель желает порыться на государственной земле, то он предварительно заключает договор, в котором оговариваются все условия. Такой подход лишает государство права на обнаруженные культурные ценности, но зато гарантирует, что ни один из кладов не пропадет хотя бы для науки. Что дороже - право собственности при отсутствии таковой или собственность без права? Пока это слишком тонкая материя для государственных органов.
«Вечерний Челябинск», № 155/21.08.1998.
